Настоящее имя - Страница 50

Один-единственный процент, а может, даже какая-то десятая доля процента — приходится на солидных мужчин от сорока до пятидесяти, прикинутых обычно в демократическую джинсу или обычный темный костюм с засунутым в карман галстуком и расстегнутой сорочкой. Они стоят скромно где-нибудь в сторонке или сидят за стойкой со стаканом джин-тоника в руке дилеры обходят их за версту — и поглядывают на девчонок, танцующих в зале. Это небедные люди, у них есть жены, любовницы и возможность вызывать дорогих проституток. Но им хочется свеженького, нестандартного. Чтобы пахло молодым девичьим потом, чтобы без игры и с наивом, чтобы белье сорок четвертого размера. Как тридцать лет назад, короче.

Многие девчонки сидят на «винте», а «винт» усиливает сексуальное влечение, под ним вытворяются такие чудеса, которые никогда не придут в трезвую голову. Их называют «обезьянами». Состоятельные мужики заруливают сюда специально, чтобы снять «обезьяну». Поэтому их называют «охотниками на обезьян».

«Обезьянам» — до смерти хочется порцию кайфа, но нет денег. В «Миранде» таких навалом, они приходят сюда, как на водопой, хотя источник давно иссяк. Их легко вычислить по голодным глазам — за двадцать долларов они готовы практически на все.

«Охотники» внимательно присматриваются к «обезьянам», выбирают по росту, фигуре, длине ног или объему груди, кому что нравится — затем вступают в переговоры. Если «обезьяне» исполнилось восемнадцать, если там действительно голодная тундра в глазах и пропади-оно-все-пропадом, то спустя несколько минут девушка, как правило, уже мчится в иномарке «охотника» куда-то в туманную даль, где ждет квартира, коньячок, конфеты, и таблетки, и «марочка», и порошок, и все, что хочешь. Только двигайся, не ленись, работай. Насилия здесь не бывает, все по обоюдному согласию. Среди «охотников» в «Миранде» ни разу не попадались маньяки, что, впрочем, можно отнести лишь на счет какого-то непонятного везения.

Но после того вечера, когда внезапно помер Боря Яхим, в «Миранде» появился один дядечка с тугой красной рожей; его с первого же вечера так и прозвали — Помидор. Ничем особым он, поначалу не выделялся: сидел тихо в уголке, без шофера и телохранителя, потягивал пиво и посматривал на девчонок — обычный «охотник», как и десятки других. В конце концов, Помидор снял некую Светку Сафронову, девятнадцатилетнюю крашеную блондинку, которая вторые сутки маялась без первитина и не имела никаких перспектив на его получение в ближайшем будущем, поскольку со старым дружком она разругалась вдребезг, а обзавестись новым ещё не успела.

Помидор подозвал к себе кого-то из завсегдатаев, сунул ему в руку десятку и попросил передать во-о-он той светловолосой особе в синем комбинезончике, что её ждут на выходе. Юноша глумливо ухмыльнулся, но исполнил все в точности. «Светка, тебя папик хочет», — и через пять минут Светка Сафронова мчалась в стареньком «ситроене» в сторону центра, а Помидор рулил и мурлыкал под нос, и косился на неё влажным глазом.

Потом была квартира в панельной девятиэтажке, и коньяк, и первитин, и кровать-полуторка. На следующий вечер Помидор снова появился в «Миранде» и снова укатил со Светкой, потом она несколько раз приезжала сама на его квартиру. Она стала регулярно отовариваться у дилеров на дискотеке, а спустя примерно неделю Директору донесли, что под него копается большая гнилая яма.

— Светка проболталась, что этот Помидор выспрашивал у нее, про наркоту, — сказал Юра Маз. — Откуда товар, кто на сбыте, кому идет отстежка. И какой примерно оборот — тоже выспрашивал.

Директор, с которым они сидели в это время в шашлычной, перестал жевать и изменился в лице.

— Ну? — произнес он. — И что?

— Она как раз под «винтом» была, — Маз посмотрел в сторону. — Назвала Кольку-«марочника»… У него ещё двое ребят на подхвате. Про тебя Светка не знает.

— Когда они говорили?

— Вчера вечером.

— Колька и остальные в курсе?

— Да. Светка сама ему сказала, как опомнилась. Он ей по роже надавал и смотался от греха. И ребят забрал…

Директор быстро, без аппетита доел свой шашлык, встал и оделся. Они с Мазом вышли на улицу.

— Как думаешь, кто под нас копает? — спросил Директор. Маз подумал, что шеф знает это лучше него, но демонстративно наморщил лоб.

— Может Жгут?

Директор молчал.

— А может менты?

— Ладно, — сказал, наконец, шеф. — Сегодня объявляется «нерабочий» день. Никто из наших в «Миранде» не появляется, товар — перепрятать. Эту суку крашеную, и этого тихаря — в землю!

— А если он мент? Да нас тут напалмом всех выжгут!

У Юры Маза были все основания возражать, потому что самая трудная и ответственная работа обычно делалась его руками, он здесь и за «костоправа» и за «хирурга» и за кого угодно. Никому другому Директор так не доверял, как Мазу.

— Или если за ним Жгут стоит? Тогда война начнется…

— А что делать? — оскалился Директор. — Светка с ним трахалась, наркоту из рук ела — он, считай, всей пятерней её держит! Светка, дура, пока что не просекла, вот и все! Если Помидор мент, то у него уже и на видак все отснято, и на магнитофон записано, осталось только вызвать понятых, достать у неё из кармана ширево, а потом придти в «Миранду» и устроить маски-шоу! Тогда не только она — и Колька, и другие расколются!

Маз пожал плечами.

— Нет, ну представь: что мы можем сделать с Помидором? — сказал он. Башку прострелить из-за угла? Из окна сбросить? Я, например, не мочило, я не специалист. Сделать-то можно, дурное дело нехитрое — но если за Помидором серьезные люди стоят — им нас вычислить, как два пальца обоссать!