Настоящее имя - Страница 81

— …поставлена задача по обеспечению положительного решения Линсеем Джонсоном столь важного для нашей страны вопроса. При этом оказать влияние на него может только один человек.

— Интересно, кто же, и каким образом?

— Вы, — спокойно сказал Яскевич.

— Я?!! — Макс подскочил в кресле.

— Да, вы, — невозмутимо повторил Станислав Владимирович.

— Сын супругов Томпсонов, кураторов покойного лорда Колдуэлла — агента советской разведки, оперативный псевдоним «Бен». И одновременно опекуна и наставника Линсея Джонсона, которому Джонсон обязан всем в жизни и на могилу которого он ходит чаще, чем на могилу собственного отца.

Яскевич наклонился к Максу, приблизившись почти вплотную и говорил медленно и размеренно, пристально глядя ему в глаза, чтобы каждая фраза, каждое слово впечатывалось в мозг. Это уже была не просто беседа, а инструктаж на предстоящее задание. Хотя суть его все ещё была Максу непонятна.

— К людям, севшим на тридцать лет в тюрьму, но не выдавшим Колдуэлла, Джонсон должен испытывать самые теплые чувства. Ибо стоило разоблачить лорда Колдуэлла как советского шпиона, карьера Линсея лопнула бы, словно мыльный пузырь. И сейчас он служил бы рядовым клерком в какой-нибудь захудалой конторе. Это в самом лучшем случае.

Начальник сектора замолчал, по прежнему глядя Максу в глаза. Он знал, что сейчас последуют вопросы и был готов ответить на каждый.

— Благодарность не входит в число непреложных добродетелей, пробормотал Макс. — Может ему плевать на каких-то Томпсонов…

— Нет, — Яскевич уверенно покачал головой. — Наши психологи составили подробную модель личности Джонсона. Его реакции просчитывались. Ситуация многократно моделировалась на компьютере, по всем правилам теории игр. Он джентльмен по натуре. Для него значимы добрые поступки. К тому же у него было тяжелое детство. Страдания мальчика, потерявшего родителей по вине его патрона — фактор, позволяющий прогнозировать очень высокий процент вероятности нужного нам решения. Примерно девяносто четыре процента. С половиной.

— Значит, пять с половиной процентов — возможность неудачи? Отказ, обращение в полицию, самоубийство?

— Вы хороший аналитик! — Яскевич пожевал губы. — Именно эти варианты. И именно в этой последовательности. Соответственно — два с половиной процента, два и один процент.

Макс усмехнулся.

— Значит, у меня есть двухпроцентная возможность присоединиться к родителям? Мне она не кажется очень маленькой. К тому же я всегда вытаскиваю из колоды самую худшую карту…

— Возможность провала есть всегда, — взгляд Яскевича был открытым и честным. — Но вряд ли английский суд признает преступлением вашу просьбу помочь своей стране.

— Может быть Джонсон и так решит вопрос положительно…

— Может быть, — кивнул Яскевич. — Но дело нельзя пускать на самотек.

Хотя взгляд у него оставался открытым и честным, в душе поднялась муть из обрывков совести. Если Птицы сдали Колдуэлла ЦРУ, то вполне возможно, что Джонсон находится на связи у американцев. А те противники кредитования России. И их методы могут отличаться от гуманных принципов британского правосудия. Но «слепому» агенту всего этого знать не следовало.

— Мне нужно будет прикрытие. Причем из людей, которым я доверяю.

— Есть конкретные кандидатуры? — Яскевич перевел дух. Он не был до конца уверен, что Макс согласится.

— Да, есть. Подполковник госбезопасности Веретнев и майор Савченко, сказал Макс. — Обоих я хорошо знаю, оба опытные специалисты, владеют английским.

— Веретнев, Савченко… Погодите, — Яскевич наморщил высокий лоб. — Но ведь оба они, если не ошибаюсь — отставники?

— Ну и что? В форме им там не ходить, удостоверений не предъявлять.

— Действительно… Ну что ж, давайте оформлять командировки…

* * *

Вечером неожиданно позвонила Маша.

— Ты не собираешься возвращаться? — убитым тоном произнесла она. — Что за глупости, Макс! Нельзя же ревновать к прошлому… И цепляться за слова, которые вырвались в такой момент! Хотя я и понимаю, как тебе это было обидно. Ну извини меня, извини!

Голос девушки дрожал, а при последних словах она разрыдалась.

Макс молчал. Вспышка ярости прошла почти сразу, но пережитая обида оставила в душе маленькую саднящую ранку. И все же…

Все же Маша была единственным близким ему человеком. И он не ожидал, что она позвонит. Уж больно самолюбива и обидчива, а после того, как он банально набил ей морду…

— Ты меня слышишь, Максик? — прорывался сквозь слезы родной грудной голос. — Мне так одиноко… И страшно… Приезжай ко мне, ну пожалуйста…

— Хорошо, приеду. Не плачь. Все забыто.

Сердечности в голосе не было. Маша заплакала ещё сильнее. Макс оттаял и ранка в душе перестала саднить. Он хотел сказать что-то теплое и хорошее, чтобы успокоить девушку, но вдруг услышал из прихожей подозрительный звук. Как будто кто-то вставил ключ в замочную скважину.

— Не плачь, — отстраненно повторил он и положил трубку.

Снаружи действительно пытались открыть дверь, хорошо, что он поставил замок на предохранитель… Макс метнулся в кухню, схватил нож с острым концом, крадучись вернулся в прихожую. Оказалось, что выработанные в свое время рефлексы никуда не исчезли: ладонь привычно подбросила оружие, определяя центр тяжести и развернула острием к локтю — для удара с замаха. Нож действительно был легковат для серьезной работы.

Макс бесшумно встал за стену рядом с дверным проемом, согнул руку, торец пластиковой рукоятки уперся в плечо. Когда дверь раскроется, она прикроет его на миг — этого вполне хватит. Но дверь не раскрывалась. Вместо этого резко задребезжал вмсящий над ней звонок. Он вздрогнул, но тут же понял, что тайный враг вряд ли станет звонить. Может, вернулся кто-то из бывших хозяев квартиры?